У КАМИНА. Нина Стожкова. Настройщик фортепиано

"Все ясно, у него нет денег даже на автобус, — догадалась Алла, — Ну, Вероника, ну подруга, откопала жениха!".
Однако отступать было поздно, и хозяйка принялась накрывать на стол. С одной стороны, кормить-поить мастера в эпоху рыночных отношений, вроде, и не обязательно, однако, с другой, незнакомец был зван в дом по рекомендации общей знакомой, значит, как бы в гости.
— Валерий — мужчина перспективный, — щебетала неделю назад Вероника, подливая Алле кофе в изящную белую чашечку и ликер в крошечную серебряную рюмку. — В смысле брака. Развелся с женой, живет один, помогает детям и матери, поэтому слегка неухоженный. Не обращай внимания, не это в нем главное. Помню, в Гнесинке за Валеркой самые красивые девчонки бегали. Еще бы! Талант, гордость курса. Побеждал на городских конкурсах, лучше всех отыграл на выпускных экзаменах.
— А потом? — нетерпеливо спросила Алла.
— Банальная история… — Вероника тряхнула чашкой так, что кофе выплеснулось на блюдечко. — Жизнь, как это обычно бывает, разложила свой пасьянс. Валерик играл в молодежных оркестрах, преподавал в музыкальном училище, женился, вскоре родились подряд два мальчика, принялись болеть, денег не хватало, словом, стало не до искусства. Валерий устроился каким-то клерком, ухитрился попутно выучить английский, казалось, вырулил, выплыл в жизненном море — ан, нет, фирма рухнула в одночасье, и Валерка остался без работы, а заодно и без семьи. Жена, не выдержав бесконечной битвы в пути, ушла к его более удачливому приятелю. А Валерик теперь сдает московскую квартиру, живет на даче, подрабатывает настройкой фортепиано. Слух-то у него абсолютный, да и терпения не занимать. Кстати, помню, у тебя пианино расстроено? Пригласи Валерия: настроит хорошо, возьмет недорого, да и повод для знакомства подходящий. Давай прямо сейчас ему позвоним...
И вот теперь Алла резала колбасу и хлеб, раскладывала в вазочки печенье и конфеты, поглядывая на часы, и продолжала злиться. Теперь уже на себя. Вот, дура, ввязалась в авантюру! Стояло себе пианино много лет ненастроенным и еще столько же простояло бы, ничего страшного. Все равно играть некогда, к тому же ее бренчание вряд ли порадует соседей. Проявила слабину, и теперь в перспективе — потерянный выходной. Вероника честно предупредила, что настройка пианино дело долгое и нудное, займет часов пять…
— Уф, и впрямь далековато, — проворчал незнакомец, снимая пальто в буро-коричневую елочку с цигейковым воротником. "Дедушка в таком чистил снег на даче", — вспомнила Алла. Без пальто гость однако оказался моложе, лет сорока пяти, и вполне приятной наружности. Светлые волосы, нос трогательной картошкой, серые внимательные глаза под очками с толстыми стеклами…. Настройщик смущенно одернул бурый мохнатый свитер фасона "сурок-пенсионер" и, едва скользнув по хозяйке взглядом, нетерпеливо заглянул в комнату.
— Так и думал, — удовлетворенно пробормотал он, — а вы, Алла, говорили, пианино старое. Зря я боялся, что рассыплется под руками. Старое, Аллочка, это венской школы, а ваш "Petrof" шестидесятых годов прошлого века, считайте, современный инструмент.
Настройщик аккуратно открыл крышку и осторожно нажал несколько клавиш. Пианино отозвалось на прикосновение с готовностью, как девушка на ласку любимого. Гость осмелел, взял пару-другую сильных аккордов и хмыкнул:
— Неплохо для начала… Все вы, на первый взгляд, такие…правильные. А заглянешь глубже — одна фальшь. Ну-ка, посмотрим, что у тебя внутри. Он вспомнил зеленоглазую и рыжую Веру Маркелову, вокалистку с их курса. Замирая, Валерий аккомпанировал ей в свободные часы, ловя в паузах сильное дыхание, помогая брать верхние ноты, переписывал от руки целые партии, ведь о ксерокопиях в те годы никто и слыхом не слыхивал. Верочка охотно принимала его ухаживания, с удовольствием появлялась с приятелем на студенческих вечеринках, целовалась с ним в институтских коридорах, однако при первой же возможности выскочила замуж за немолодого и обеспеченного господина в черном бархатном пиджаке, чем-то напоминавшего Крота из "Дюймовочки" Андерсена.
— Может, чаю? — предложила Алла.
— Потом, позже, — отмахнулся мастер, даже не взглянув на маленький столик, изящно сервированный Аллой. Кряхтя и сопя, он снял переднюю панель. Струны и молоточки показались Алле беззащитно-обнаженными, давненько никто не разглядывал их столь бесцеремонно. В первые минуты свидания настройщик просто любовался ими, ласково проводил рукой по изящным линиям, не спеша приступать к более решительным действиям. Вскоре глаза его заблестели, и отступить, оставить эту красоту в покое он, наверное, уже не смог бы. Настройщик вспомнил, как на гастролях в южном городе их маленький молодежный оркестрик повезли отдохнуть к морю после концерта. Все было, как в романсах: и теплый вечер, и луна, и блеск воды, и роковая красавица — черноволосая, с бледным, словно мраморным лицом, скрипачка Зоя, с которой они неожиданно для себя вдруг отстали от бредущих по пляжу хмельных музыукантов. Он тогда долго любовался ее молочно-белым в лунном свете телом, все не решаясь дотронуться до него, боясь разрушить гармонию прекрасной минуты, страшась фальши больше терпко-сладкого привкуса греха.
Мастер вновь прошелся по клавишам. Ля бемоль второй октавы на этот раз прозвучало не так уверенно, как звуки первой, и теперь даже Алла расслышала дребезг. Словно некая красавица, зайдясь в истерике, сорвала голос.
— Вот видишь, я же говорил, — пробормотал настройщик, обращаясь к пианино. — Нельзя верить первому впечатлению.
Он вспомнил непривычно визгливые нотки низкого голоса Зои, с которыми она наутро потребовала: мол, они должны, обязаны задержаться в этом дивном городе, отдохнуть недельку после тяжелых гастролей… Валерий тогда растерянно курил сигарету за сигаретой, он не забыл, что в Москве его ждут жена и маленькие сыновья…
Лицо мастера из простоватого стало сосредоточенным, даже благородным. Сильной рукой он подкрутил струну, потом подбил колок молоточком, прислушался и вновь коснулся клавиши. Затем другой. "Ми-ля-я-ля-ля", — пропел инструмент.
— "Сурок", — сказала Алла.
— Что?— нехотя вынырнул из мира звуков настройщик.
— "Сурок" Бетховена, — пояснила хозяйка, — Я разучивала его к школьному утреннику. Вся жизнь в квартире тогда уже вращалась вокруг пианино. Когда оно звучало, бабушка ходила на цыпочках. Со мной в то время занималась тётя Ирма, мамина подруга. Шумная, большая, казалось, она занимала в квартире столько же места, сколько заморский музыкальный инструмент. Громко вздыхая, пристраивала в прихожей огромный мохеровый берет, заколотый крупной брошью, отряхивала на лестнице от снега лохматую шубу и осторожно ставила в угол футляр с альтом. Потом расстегивала часы и клала их на самое видное место. Она служила альтисткой в оркестре драмтеатра, забегала к нам домой в перерыве между репетицией и спектаклем, потому всегда торопилась.
— Быстренько повторим "Сурка", попьем чайку, и я побегу на спектакль, — ободряла она ученицу, заговорщицки подмигивая.
— Странно, что у ребенка нет музыкального слуха, — шепталась с ней мама, — до пианино у нас был кабинетный рояль, и Аллочка спала на нем, пока не купили кроватку. Я надеялась, она станет пианисткой.
Мама когда-то сама играла на том самом "спальном" рояле вальсы Шопена и распевала романсы Глинки и Чайковского, у нее-то со слухом было все в порядке. Каждый год мама покупала абонементы в консерваторию, а на антресолях в их маленькой квартирке пылились ноты басового репертуара: в юности у нее ходил в поклонниках бас из Большого театра. Собственно, пианино Алла решилась настроить в память о маме: пусть в их опустевшей квартире вновь зазвучит музыка, переплавляя одним ей ведомым способом горечь отчаяния в светлую грусть.
— "О, если б мог выразить в звуке", — вдруг пропел настройщик, и хозяйка вздрогнула. Он как раз дошел до басовых октав, и, не слушая болтовни и вздохов Аллы, вел с инструментом свой, очень личный диалог. Пианино, как строптивая девушка, поначалу показав характер, все больше и больше растворялось в возлюбленном. Дребезг спущенных струн уже не резал уши, новые ноты выпевались инструментом чище, чем раньше. "Я лучше, чем ты думаешь обо мне, играй еще", — казалось, говорило пианино настройщику. "А хозяйка ничего себе, симпатичная, — вдруг подумал Валерий. — Запястья и щиколотки тонкие, породистые. Вон даже кормить меня собралась, а сейчас не во всяком доме стакана воды допросишься. К тому же, похоже, не стерва, сходу не пытает, сколько я зарабатываю, женат ли. есть ли дети". Он приосанился, провел рукой по волосам и обрушил на маленькую квартирку Аллы "Грезы любви" Листа.
Чтобы не разреветься, Алла выбежала на кухню за чайником.
"Какие еще "Грезы", — с досадой думала она, — если на мамином пианино теперь играют такие вот траченные молью сурки. А ведь когда-то за инструмент садился кудрявый, как Вэн Клайберн, Виталик Каледин, первый красавец нашего десятого "А". Правда, играл он неважно, но для нас, девчонок, это не имело значения, мы замирали, словно живые картины, не особенно слушая его ученическую корявую игру, впивались взглядами в длинные тонкие пальцы и бледный загадочный профиль". Алла вспомнила, как в студенческие годы возле их пианино веселились шумные молодые компании. Казалось, музыка будет звучать в доме вечно. Но повседневные заботы, суета и борьба за хлеб насущный засасывали все глубже, мама постарела, начала болеть, инструмент стали открывать все реже и реже, пока пианино, словно обидевшись, не замолчало на долгие годы…
"А ведь с этим сурком тоже когда-то играли в четыре руки молодые красивые девушки, — неожиданно для себя подумала Алла. — И, наверное, хрупкие скрипачки с особенными лицами окружали его на переменах, а цветущие вокалистки с пышными формами просили подыграть им перед экзаменом. Разумеется, и бойкие оркестрантки пили с ним кофе и что-нибудь покрепче за кулисами клубов и домов культуры… А нынче сварливые, да и не очень юные дамочки вроде меня сравнивают его с поклонниками далекой юности. Вообще-то, если присмотреться, он ничего, даже симпатичный. Уши, например, красивые. Спокойный, несуетливый, о деньгах постоянно не говорит, как другие".
Тем временем пианино, как девушка после разлуки с любимым, старалось излить музыканту все, что накопилось в душе. Серенада Шуберта, видимо, подходила для этого больше всего, и щемящая мелодия заполнила квартиру, царапая душу.
Алла вернулась в комнату с чайником и носовым платком.
— И все же давайте попьем чайку, — предложила она. — Вы ведь не первый час работаете.
Ей вдруг захотелось просто посидеть и поболтать с этим тихим вдумчивым человеком, хорошо знающим свое дело. Все веселее, чем коротать вечер в одиночестве.
— Предпочитаю зеленый, — предупредил настройщик. — И вам советую. Что там у вас? Колбаса? Какой ужас, сплошной холестерин! Пирожные? Ужас, сахар в нашем возрасте надо тщательно дозировать.
"Ну и фрукт", — возмутилась про себя Алла и ехидно спросила:
— Тогда, может, водочки? У меня соленые огурцы и селедка есть.
— Вы что, нарочно? — удивился настройщик. — Еще мне тут диск с попсой поставьте… Признаю только легкое вино, и уж, конечно, ничего соленого и острого. Кофе? Ни в коем случае! Отвергаю все искусственные стимуляторы, у меня энергии и так хватает.
— Ну, как хотите, а я, пожалуй, выпью. И водки, и кофейку. Для лучшего восприятия искусства, — заявила Алла, направляясь к холодильнику. Опрокинув для храбрости стопку, она задорно спросила:
— Что это вы так о собственном здоровье заботитесь? Хотите жить вечно? Или, может, вы буддист?
— Не знаю, смогу ли объяснить так, чтобы вы поняли, — вдруг замялся Валерий. — Боюсь, сочтете меня сумасшедшим.
— Ни за что! — притворно возмутилась Алла, а сама подумала: "Если он и сумасшедший, то, слава Богу, не буйный…"
— Понимаете, чтобы они, ну, инструменты, мне подчинялись, я должен сам быть безупречен. Все эти рояли и пианино, ведь тоже прислушиваются ко мне, испытывают меня. Вот ваш инструмент, вроде бы, наконец сдался…
— Кажется, он у меня женского рода, — вдруг сказала Алла.
— Вы догадались? — нахмурился настройщик. — Я надеялся, мы с ним… с ней как-нибудь скроем это. Теперь не уверен, захочет ли пианино до конца довериться мне, когда наша тайна разгадана. Да, забыл сказать, мне придется прийти еще раз. Слишком долго вы не настраивали инструмент. За один сеанс спущенные струны не подтянуть до конца, могут лопнуть. Пусть пока пианино позвучит на четверть тона ниже. Не беспокойтесь, денег второй раз не возьму… Хотите, захвачу с собой хороший зеленый чай?
— Приходите, - неожиданно для себя с готовностью, даже как-то поспешно сказала Алла. – Мы с пианино будем ждать вас. С меня овощной салат и легкое вино.
— Какие же вы, женщины, все-таки удивительные создания! — неожиданно расхохотался Валерий, и лицо его стало похожим на Винни-Пуха, а не на самодовольного сурка. — Любой чепухе верите…
Настройщик протер очки огромным носовым платком и с симпатией взглянул на Аллу.
— А вы чем-то похожи с вашим пианино! — вдруг заявил он. — Обе, знаете ли, непростые штучки…
Мастер задорно подмигнул хозяйке, одернул "сурковый" свитер, плюхнулся за пианино и неожиданно заиграл… что-то щемящее из Земфиры.