РУССКОЕ ЗАРУБЕЖЬЕ. АННА СОХРИНА. ДЕВОЧКА, ХОЧЕШЬ СНИМАТЬСЯ В КИНО?

Впрочем, все это не имеет никакого отношения к той истории, которая начиналась, как в хорошем водевиле, с Гошкиного бодрого звонка в девять утра, когда я еще сладко сплю. - Привет! - радостно закричал он, услышав в трубке мой заспанный голос. - Я приезжаю в Берлин с «Улицей разбитых фонарей». - С чем? - зевнув, переспросила я, потягиваясь в своей уютной постельке. - «Улица разбитых фонарей», популярный сериал про ментов. Ты, старуха, даешь, совсем одичала в своей Германовке, выпала из потока культурной жизни... - Этот ваш бурный поток давно уже пахнет канализацией... - О, узнаю нашу прежнюю красавицу! Проснулась, ожила... Ладно, зачем звоню - помощь твоя нужна. Ты в кино никогда не снималась? Сюжет такой - в Петербурге убивают старого антиквара... - Ну… - сказала я после паузы. - У него похищают шкатулку, шкатулку увозят в Германию, в ней семейная тайна, письма матери. - Так тебе шкатулка старая нужна? - догадалась я. - Да нет... Ты можешь хоть секундочку помолчать, ну, что за характер! Все проще. У актрисы нет немецких водительских прав, сядешь в машину, проедешь сто метров, мы тебя со спины снимем и денег дадим. - Много? - оживилась я. - На чашку кофе и колготки хватит. У нас, сама понимаешь, не Голливуд. - А жаль, - расстроилась я. На том и сговорились. В назначенное время я прибыла к месту съемки и лихо прокатила нужное расстояние. Все остались довольны. Я вышла из машины: - О, - сказал режиссер, - какая фотогеничная женщина! Нам как раз не хватает человека на роль фрау Крамер. Вы, милочка, будете играть мать русского парня, живущего в Германии, фрау Крамер. - А я смогу? - испугалась я. - Так там и мочь нечего. Товарищи помогут, - и режиссер, благосклонно улыбнувшись, отбыл по своим руководящим делам. Так мне дали роль, первую в жизни. Роль была маленькая, но со словами. Я должна была сидеть с главными героями сериала - сыщиками в кафе, делать озабоченное лицо, рассматривать фотоальбом и произносить пару несложных реплик. За роль обещали дать 100 евро - не Голливуд, конечно, но тоже не лишние. И главное - новые впечатления, с которыми, как известно, в обычной жизни домохозяйки не густо. Утром меня опять разбудила заливчатая телефонная трель. - Как? - закричал мне в ухо разгневанный Гошкин голос. - Ты еще дома? Ты что, вчера ничего не поняла?! Вся съемочная группа уже ждет, свет установили, а ты, как всегда, лежишь в своей постели... - А в чьей постели мне лежать? - удивилась я. - Ноги в руки, и бегом, - скомандовал Гошка. - Через 20 минут ты должна быть на съемочной площадке. И не красься, - добавил он. - Тебе наши гримеры лицо профессионально сделают. С красной вспотевшей физиономией и растрепанными волосами я прибежала к месту съемки. Меня и в самом деле все уже ждали. Гримерши в четыре руки взбили мне волосы, подвели темной тушью глаза и напудрили нос. И через три минуты из зеркала на меня смотрело холеное лицо благовоспитанной фрау, мой облагороженный двойник. Я села за столик с главными героями, импозантно откинулась на спинку стула, как делала это обычно французская кинозвезда в недавно просмотренном фильме, и произнесла заученные реплики. - Снято! - закричал режиссер. - Чудненько! Все свободны. Я понеслась звонить своим подружкам, сидящим у телефонов и изнемогающих от желания узнать, как прошел мой первый съемочный день. Мы отправились в кафе обсуждать новости, лопать пирожные и тратить мой будущий гонорар. А вечером Гоша объявился в нашем доме и стал громко расхваливать местонахождение нашей квартиры, ее интерьер и, главное, мужнину библиотеку. Надо сказать, что библиотека в кабинете - это эрогенная зона моего мужа. - Такой интерьер, такое замечательное собрание книг... - возводил глаза к небу Гоша. - Это же кладезь, сокровище... Это просто необходимо запечатлеть, оставить потомкам на память... И мой муж, не устояв перед искусно расставленной паутиной лести, попался, пустился в сладкие его сердцу рассказы о полном преград и колючек пути к приобретению тех или иных книжных раритетов и сам не заметил, как дал согласие на съемку в нашей квартире. - На полчаса, - ворковал Гоша, - только на полчаса, в дом войдут четыре человека - режиссер, оператор, артист, инженер звукозаписи... На сорок минут. Ничего не тронут, я прослежу, высокоинтеллигентные люди... Муж сказал неосмотрительное «да» и благополучно отбыл ночным самолетом в командировку, а на следующее утро ко мне ввалилась съемочная группа в составе шестидесяти человек. Пока я испуганно таращила глаза, «группа захвата» рассредоточилась по всей квартире, бесшумно скатывая ковры, передвигая мебель и ловко убирая из комнат любовно взращенные мной цветы. Я бегала по коридору, бестолково квохча, подобно испуганной наседке. Киношники же тем временем, отодвинув меня с дороги, проложили по всей квартире рельсы-дрезины, поставили на них свои камеры и стали ездить из комнаты в комнату, примериваясь к съемкам. Вторая часть группы тем временем по-хозяйски расположилась в кухне, сделав из нее гримерку и костюмерную одновременно. На меня никто не обращал никакого внимания. В гостиной начались съемки. Покрывшись испариной, я неуверенно ткнулась в ванну освежиться, - но ванна уже была прочно занята; я двинулась в туалет, но у дверей меня поджидала очередь... - Кто последний? - хрипло спросила я, оглядев человек восемь. - Я за вами... И решительно пошла в кухню, где уже уютно расположилась гомонящая толпа, пьющая чай из моих любимых фарфоровых чашек, которые я по неосторожности оставила в буфете. В детской комнате, развалясь в кресле, спал, широко раскрыв рот, главный мент, обожаемый миллионами телезрителей известный артист - герой сериала. Рядом, примостившись на коврике и подложив под хорошенькую головку диванную подушку, спала героиня. Как выяснилось, ночью они хорошо погудели, гуляя по ночному Берлину, и сполна насладились прелестями западной жизни. Подозреваю, что после бурно проведенной ночи бедным героям хотелось лишь одного - хорошенько выспаться. Однако их периодически будили и вели в гостиную играть сюжетные сцены. Артисты были настоящие профи: они мгновенно врубались в ситуацию, делали серьезное лицо, бодро произносили нужные реплики и после режиссерских слов: «Снято!» вновь валились спать, как подкошенные. - Слушай, - остановила я Гошку, задумчиво стоящего в кухне перед раскрытой дверцей моего холодильника и внимательно рассматривающего его содержимое. - А это долго еще будет продолжаться? - А? - очнулся он, увидев меня. - Старуха, у тебя сыра, колбаски и хлебушка не найдется? Нет, мы, конечно, в магазин послали, но пока принесут, червячка заморить надо. - Я тебя спрашиваю, где твои сорок минут?! Уже четыре часа прошло. Когда все это закончится?! Услышав громовые раскаты в моем голосе, Гоша присмирел. - Да, скоро, старуха, совсем скоро... Вот только сцену доснимем. Мы ж не бесплатно, мы ж тебе двести евро дадим... ѕ Да, ѕ сказала я кисло. ѕ Большие деньги... В гостиной уже играли финальную сцену, для чего сняли картины со стен и переставили книжные полки, предварительно вывалив на пол груду книг. Я с тоской прикинула, в какую сумму мне обойдется восстановительный ремонт квартиры, и мысленно поблагодарила бога за отъезд мужа. Представляю, что бы было, если бы он остался дома - скандал, мордобитье, спускание с лестницы пришельцев... Нет, женщины, что ни говори, существа более мягкосердечные и терпеливые. В дверь позвонили: это пришли немецкие соседи спросить, что происходит и почему по всей лестнице расставлена осветительная аппаратура. - Русское телевидение, - как можно любезнее улыбалась я, оттесняя их от двери. - К выходу моей новой книги снимается сюжет... Через час все уберут. Магические слова «телевидение» и «книга» произвели нужный эффект, и немцы отступили, подобострастно улыбаясь. - Снято! - закричал из гостиной режиссер. - Все! Уходим из этой комнаты! Я облегченно вздохнула, надеясь, что моим мученьям пришел конец. - Переходим в спальню, - скомандовал режиссер. - Снимаем любовную сцену... - Что? - взревела я. - Любовную сцену в моей супружеской спальне? И охрипла, не в силах задать больше ни одного вопроса. - У тебя халат есть? - деловито осведомился Гоша, посовещавшись с девушкой-костюмером. - Забыли захватить. А домашние тапочки? Я, бессильно махнув рукой, нашла Гоше все необходимое. - Родная, у тебя на лице вся скорбь нашего народа, - хохотнул Гоша. - Служенье муз не терпит суеты! Кино - волшебная фабрика грез! Конечно, хлопотно… Зато память останется. - Память останется на всю жизнь, - подтвердила я. - Как в моей постели, в моем халате и тапочках, снимали любовную сцену... С музами все в порядке, но я думаю, это не входит в обговоренную таксу. - Не мелочись, - сказал Гоша. - Раньше ты была существом более возвышенным. - С годами мы все становимся меркантильны, - заметила я и ушла на кухню. На кухне девочки-гримерши пили чай и кокетничали с молодыми ассистентами. Я еле втиснулась на краешек табурета в дальний угол. Часы показывали без четверти одиннадцать вечера - хороши Гошечкины сорок минут... Господи, скорей бы они убрались из моего дома, да я бы сама им уже заплатила... Я прикинула, что завтра надо будет позвать трех уборщиц да пару дюжих мужиков, авось за два дня можно будет восстановить порядок, как раз к мужниному приезду. 200 евро на это, конечно, не хватит, придется тратить отпускную заначку. Но - назвался груздем, полезай, - а все эта неистребимая любовь к приключениям на свою... В общем, кино, вино и домино... Очень хотелось в туалет, но там было по-прежнему глухо занято. - Может, сделаете хозяйке исключение, пустите без очереди? - нахально осведомилась я у стоящих у дверей киношников. Мне уже было на многое наплевать. Они нехотя потеснились. - Трудная у вас работа, ребята, - сказала я. - Да что вы? - удивились они. - Это же сплошной курорт. Вы не знаете, в каких условиях мы обычно трудимся.... Полпервого ночи они все-таки закончили. Я в полуобморочном состоянии сидела на кухне, тупо уставившись в одну точку. Киношники же, к моему большому удивлению, молниеносно раскатали ковры, передвинули мебель, расставили как прежде мои любимые цветы, повесили картины и аккуратно сложили книги. Вдобавок, за десять минут они протерли полы, смахнули пыль и оставили квартиру в образцовом порядке, которого, честно сказать, никогда не было до их прихода. И так же по-быстрому скатились с лестницы, забрав все свои осветительные приборы, впрыгнули в автобус и уехали. Я глубоко вздохнула и, находясь уже в состоянии полной прострации, не дойдя до оскверненной супружеской спальни, свалилась в гостиной на диван спать. Наутро мне опять позвонил Гоша и, как ни в чем не бывало, попросил прислать молодежь на массовку в одной из сцен в Берлинском кафе. Моя дочь привела весь свой класс и, абсолютно счастливая, вернулась вечером со съемок. Причастность к миру кино здорово подняла ее рейтинг среди одноклассников. На кухонном столе в конверте с пометкой «от мира кино - миру литературы» я обнаружила 200 евро и позвонила в Питер подруге детства, известной актрисе, которая год назад снималась в этом ментовском сериале в роли заблудшей буфетчицы. - 200 евро? - переспросила Нинка. - Да они должны были тебе за съемки в квартире заплатить в десять раз больше. Пользуются, что ты не в теме... - Почему не в теме? - обиделась я. - Я совсем не хуже твоей буфетчицы... Через полгода с оказией Гоша прислал мне кассету с фильмом. Там я сидела за столом с ментами и говорила чужим низким голосом. Озвучивание проходило уже в Петербурге. Моя дочь обнаружила в сцене в кафе свой профиль на заднем плане и была безмерно счастлива. Кроме того, через все действие проходили интерьеры моей квартиры. Вообще, к моему удивлению, сериал получился довольно забавный, с неплохой режиссурой и увлекательно разворачивающейся интригой. Я опять позвонила Нинке. - Дорогая, - произнесла я гордо. - Тебе не кажется, что на старости лет я составила тебе конкуренцию? - Девочка, хочешь сниматься в кино? - передразнила Нинка. И мы звонко, как в нашей бесшабашной юности, расхохотались.