В Великом Новгороде продолжается процесс над Антониной Мартыновой. В 2008 году ее обвинили в покушении на убийство Алисы Федоровой — двухлетней дочери от первого брака. По версии следствия, мать сбросила дочь с лестничного пролета третьего этажа; девочка получила травмы средней тяжести
, но выжила. В марте 2024-го Мартынову, которая 16 лет находилась в федеральном розыске, задержали
в Ставропольском крае. Издание «Берег» выпустило репортаж со второго заседания по «новгородскому делу». С разрешения редакции «Медуза» публикует этот текст целиком.

19-летняя Алиса Федорова (сама она, как выяснилось на предыдущем заседании, всю жизнь называет себя Марией) выглядит расстроенной и растерянной, как и три недели назад. Она смотрит в одну точку, изредка переводя взгляд на своего адвоката Марию Воропинову. Понять, в каком состоянии Антонина Мартынова, трудно: в этот раз она в медицинской маске.
Второе судебное заседание над Антониной Мартыновой начинается со вступления в дело третьего адвоката защиты — Анны Паничевой. Сегодня она работает в паре с адвокатом Андреем Лисицким. Паничева с любопытством рассматривает слушателей, время от времени поворачивается к Антонине Мартыновой, подбадривающе кивает и улыбается сидящей напротив Алисе.
Слушателей просят на время покинуть зал: судья Алексей Становский переходит к результатам психолого-психиатрической экспертизы Антонины Мартыновой (ради этой экспертизы заседание в прошлый раз перенесли). Ее выводы — медицинская тайна, поэтому на время оглашения процесс закрывают. Через пять минут всем разрешают вернуться.
Адвокат Алисы Мария Воропинова предлагает допросить ее подзащитную, и адвокаты Антонины поддерживают это предложение. Судья Становский позволяет задать Алисе вопросы об их отношениях с Антониной, но сначала объявляет перерыв, и слушатели выходят из зала.
«Уважаемая Анастасия, мы это с вами обсуждать не будем, потому что считаем вас редкостной мразью!» — громко произносит женщина в очках и черной шапке, из-под которой выбивается седая челка. Эти слова она адресует бывшей колумнистке «Новой газеты» Анастасии Мироновой, которая утверждала в своем блоге, что именно она помогла следствию задержать Мартынову. Выясняется, что Миронова попыталась завести со слушательницей разговор о том, почему мать и дочь почти не смотрят друг на друга во время заседания. Разочарованная такой реакцией, Миронова подходит к дежурящему неподалеку судебному приставу и жалуется, что ее назвали мразью. Тот разводит руками и предлагает журналистке пересесть в другую часть зала. Заседание продолжается.
Судья пододвигает к себе большую желтую коробку с крупной надписью маркером: «Мартынова!!» Он достает оттуда один из томов дела и начинает зачитывать характеристики Антонины Мартыновой. Бывшие соседи подсудимой по новгородской коммуналке «отзываются о ней положительно», называют ее «неконфликтной» и добавляют, что с воспитанием Алисы Антонине помогала ее мать. 
В школах, где училась Мартынова, ее запомнили как «начитанную», «дисциплинированную» и «имеющую собственное мнение по любому вопросу» ученицу, которая «отличается неординарным мышлением». В университете характеристику на Мартынову дать не смогли: та почти не посещала занятия и после двух семестров отчислилась по собственному желанию. В документе с места работы — компании, которая занимается сборкой и продажей компьютеров, — сообщалось, что «претензий» к подсудимой «не имелось»: за время работы она «проявила себя надежным товарищем». 
Начинается допрос потерпевшей. Первым вопросы Алисе задает прокурор Николай Жуков. Он уточняет, есть ли у девушки паспорт (она отвечает, что нет), а затем начинает перебирать и другие документы.
— СНИЛС? Вам известно, [что это], есть у вас такое?
— Нет, у меня такого нет. 
— Полис обязательного медицинского страхования?
— Нет.
— Вы когда-нибудь обращались в скорую или в медицинские организации?
— Нет, не было необходимости.
Документов о получении среднего образования у Алисы тоже нет. По ее словам, она училась дома и хорошо знает английский язык. Помимо основной учебы, у нее были индивидуальные занятия в художественной школе, она занималась рукопашным боем и шахматами, ездила в детский лагерь. «Ну, в целом жили в достатке», — делает вывод прокурор.
О том, что человеку ее возраста полагаются какие-то документы, Алиса, по ее словам не думала. 
— Каким именем вы до этого пользовались?
— Я была Маша. 
— Маша. А фамилию вы знали свою?
— Нет. Я не уверена, что она у меня вообще была.
— А отчество?
— Нет. 
— А известна ли вам дата [вашего] рождения?
— Теперь да.
— А до момента задержания?
— Нет.
— Никогда не отмечали день рождения?
— Была дата, когда я отмечала день рождения. Это было шестнадцатое… — пытается вспомнить Алиса. 
— Не та, которая [указана в свидетельстве о рождении]? — перебивает ее прокурор. Алиса отрицательно качает головой. 
К допросу приступает защитница Алисы Мария Воропинова. Она интересуется, как Алиса училась дома, проходила ли медкомиссии перед тем, как отправиться в детский лагерь, и интересовался ли кто-то ее документами. Алиса отвечает, что созванивалась с репетиторами по интернету, а в лагере и художественной школе никаких документов у нее не спрашивали. Адвокат уточняет, пыталась ли Антонина Мартынова как-то оградить дочь от общества. Алиса отвечает, что не пыталась, и рассказывает, как вместе с матерью они «ездили на отдых, посещали музеи в Москве, театр». 
«Моя мама заботилась обо мне», — уверенно говорит Федорова и добавляет, что могла обратиться к ней по любому вопросу. Способность дочери к рисованию, по ее словам, увидела именно Антонина — и сама предложила ей начать брать уроки у преподавателя. 
— Готовы сейчас расстаться с мамой? — резко меняет тему Воропинова.
— Нет.
— Что в вашей жизни мама?
— Она мне очень дорога, — с трудом говорит Алиса, пытаясь не заплакать.
Со стороны защиты первой задает вопросы Анна Паничева. Она интересуется, чем, по воспоминаниям Алисы, занималась ее мать. «Она много читала, писала тексты. Проводила со мной много времени, — вспоминает потерпевшая. — Мы с ней разговаривали, занимались хозяйством, готовили. Я считаю, что у нас была просто обычная жизнь». 
— Вам не казалось, что вы вызываете у нее раздражение, как-то мешаете ей в жизни?
— Нет.
Алиса рассказывает, что ее мать никогда не бывала раздражительной или вспыльчивой. «Если нужно было применить ко мне наказание, меня никогда не били. У меня могли отключить интернет на какое-то время», — приводит пример Федорова.
К допросу подключается Андрей Лисицкий, он задает всего один вопрос. 
— Как вы думаете, кто ваша мама по профессии?
— Я считаю, что она писатель.
Антонина Мартынова от участия в допросе дочери отказывается. 
Последним вопросы задает судья Становский. Он интересуется планами Алисы на будущее. Та отвечает, что хочет разрабатывать видеоигры: она уже занимается программированием. По словам Федоровой, она собирается сначала получить паспорт, потом аттестат, а после поступить в университет. Судья уточняет, где жили мать и дочь, пока Антонина была в розыске. Алиса рассказывает, что большую часть времени они находились в Ставрополе и Ставропольском крае, «немножечко» — в Москве, но когда именно это было, она не помнит.
Судья объявляет перерыв, чтобы стороны могли подготовиться к прениям. 
«Позвольте дочери подойти к матери!» — раздается женский голос в зале. «Недолго!» — неохотно разрешает пристав. 
Антонину Мартынову выпускают из клетки. Мать и дочь крепко обнимаются и начинают о чем-то шептаться, быстро-быстро кивая друг другу в ответ. Обе плачут. Простоять так им позволяют не больше минуты. Мать вытирает с лица дочери слезы и целует Алису в лоб. Ее снова заводят в клетку. 
Перед прениями судья интересуется у Антонины Мартыновой, не хочет ли она сама дать показания. Та отказывается — по ее словам, «уже было сказано достаточно».
Судья зачитывает вердикт присяжных, который те вынесли в 2008 году: 11 из 12 человек посчитали, что Мартынова сознательно столкнула дочь в лестничный пролет, потому что якобы считала ребенка «препятствием для устройства личной жизни». Столько же присяжных посчитали, что она не заслуживает снисхождения.

На какие вопросы отвечали присяжные во время заседания в 2008 году Узнать
Присяжные должны были ответить на четыре вопроса.
1. Доказано ли, что Федорова Алиса была выведена из комнаты по улице Космонавтов на лестничную площадку третьего этажа, протащена между металлическими прутьями за ограждение лестничной площадки и сброшена вниз с высоты более 6,5 метра на твердую поверхность, в результате чего Федоровой Алисой были получены телесные повреждения… повлекшие за собой длительное расстройство здоровья? 
Вердикт присяжных: «Да, доказано» — 11 человек за, один человек против.
2. Доказано ли, что указанное действие совершила Мартынова, так как безразлично относилась к своей дочери Федоровой Алисе, придавала ее жизни и здоровью меньшее значение, чем своему личному благополучию и своим дальнейшим планам, полагала что наличие ребенка может стать препятствием для устройства личной жизни… желая вызвать чувство жалости со стороны своего сожителя Мартынова? Для лишения жизни своей дочери Мартынова намеревалась инсценировать несчастный случай и понимала, что Алиса в силу малолетнего возраста лишена возможности оказать сопротивление… <…>
Вердикт присяжных: «Да, доказано» (за исключением слов «желая вызвать чувство жалости со стороны своего сожителя Мартынова») — 11 человек за, один человек против.
3. Виновна ли Мартынова в совершения деяния?
Вердикт присяжных: «Да, виновна» — 11 человек за, один человек против.
4. Заслуживает ли Мартынова снисхождения?
Вердикт присяжных: «Нет, не заслуживает» — 11 человек за, один человек против.


Стороны переходят к прениям, первым выступает прокурор Николай Жуков. Он с выражением зачитывает с листа речь, в которой повторяет версию о предумышленном убийстве. Жуков отмечает, что согласно психолого-психиатрическим экспертизам, проведенным в 2007 и 2024 годах, Антонина Мартынова не страдает от ментальных расстройств — следовательно, она могла осознавать, что ее действия причинят дочери вред.
Прокурор предлагает учесть, что на момент совершения преступления Мартыновой было всего 20 лет, и добавляет, что сейчас ее здоровье «ослаблено». При этом он подчеркивает, что Мартынова в последние 16 лет «существенно ограничила процесс социализации» Алисы Федоровой. Гособвинитель предлагает назначить наказание в виде 10 лет колонии общего режима, а «пролет», через который Мартынова якобы протащила свою дочь, чтобы сбросить вниз, «уничтожить».
«Ну спасибо хоть так!» — громко произносит чей-то женский голос в зале.
Следующей выступает Алиса. 
— Извините, я никогда не выступала, я волнуюсь, — испуганно обращается она к судье.
— Может, вам [нужно] время? Перерыв минут пять?  
— Нет, я соберусь, — говорит Алиса, делая глоток воды.
«Я не считаю себя жертвой преступления. Я считаю, что это был несчастный случай и моя мама не заслуживает наказания», — говорит Алиса и начинает плакать. «Она не обижала меня. Я занималась, ходила в кружки. Мне будет очень тяжело, если я окажусь без матери, когда я вступаю во взрослую жизнь», — сквозь слезы продолжает Федорова, с трудом произнося каждое слово.
Мартынова смотрит на дочь и тоже тихо плачет. Она кусает губы и то и дело вытирает глаза платком — видно, что она изо всех сил пытается сохранять спокойствие, но у нее не получается.
«Мы видим полноценную, сформировавшуюся, самостоятельную личность, — говорит адвокат потерпевшей Воропинова о своей доверительнице. — Для Алисы это — несчастный случай, по-другому происходящее здесь она не воспринимает. Почему так? В ее жизни мама была и остается главным человеком: ее учителем, ее защитой, как бы парадоксально это ни звучало». 
«Обеспечение должного уровня жизни ребенка — задача любого родителя», — продолжает адвокат, и на этих словах Мартынова начинает кивать. По мнению Воропиновой, реальный срок для Антонины будет наказанием в первую очередь для Алисы. «Присяжные не дали шанса Алисе быть с мамой — и мать решилась на отчаянный шаг. Чем стал для обеих этот шаг? Ответ вы сегодня получили от самой Алисы — годами счастливой, интересной наполненной событиями детской жизни», — говорит адвокат. Алиса одобрительно кивает.
Мартынова поднимает глаза к потолку, пытаясь сдержать слезы. «Полагаю, у суда имеются все основания, чтобы прийти к выводу о том, что возможно исправление осужденной без реального отбытия наказания», — завершает свою речь Воропинова.
Судья дает слово защите. Первой выступает Анна Паничева. Почти полчаса адвокат объясняет, почему судья должен принять решение распустить коллегию присяжных и рассмотреть дело с самого начала. Становский возражает: присяжные уже вынесли вердикт, и Мартынова признана виновной. Затем слово берет адвокат Лисицкий. Как и его коллега, он требует оправдать Антонину Мартынову. 
— Я не могу просить ниже низшего, так как мы не считаем себя невиновными, — объясняет Лисицкий свою позицию судье, который просит адвокатов назвать срок, который сторона защиты считает соразмерным преступлению.
— Это уже значения не имеет. Если не выскажетесь — оставите Мартынову без защиты, — говорит Становский.
— Хорошо. Прошу ниже низшего и осудить условно.
«Я хочу сказать что невиновна, — начинает Антонина Мартынова и делает глубокий вдох. — Я люблю своего ребенка. Я никогда не желала зла ей, я растила ее все эти годы, я любила ее все эти годы. Я люблю ее. Я прошу не разлучать нас. Мы семья. Она нужна мне, и я нужна ей. Сейчас она совершеннолетняя, но нет такого, что в день совершеннолетия ребенок перестает нуждаться в маме. Я нужна ей — может быть, не мои опека и воспитание, но моя любовь, моя поддержка».
Судья объявляет о завершении стадии прений. Последнее слово Мартынова произнесет 7 мая, приговор объявят в тот же день.
На прощание Антонина и Алиса несколько раз показывают друг другу сердечки. Приставы надевают на Мартынову наручники и выводят из зала. Алиса провожает ее взглядом, стоит еще несколько секунд, глядя в точку, где только что стояла мать, тяжело вздыхает и выбегает из зала.