Она – сухонькая старушка, в белом вязаном берете, он – седой, согнутый пополам старик, на кривых ногах с палкой в руках. Ступают осторожно, глядя под ноги, и курлычат что-то на ухо друг другу. Я сразу мысленно обозвала их голубками. Удивительным казалось то, что в какое время суток к тебе не заезжала, они всегда выходили из дому. Однажды, в августе, перед днем рождения, заехав к тебе, припарковалась в очень неудобном месте - напротив детской площадки. Пробыла у тебя недолго, быстро растеряв остатки хорошего настроения. Выйдя из подъезда, мысленно продолжала спорить с тобой. Сама не заметила, как села в машину, как завела ее и резко дала задний ход. В последний момент ударила по тормозам, завидев в заднем стекле моих «голубков» чуть ли не в метре от капота. Выскочив из машины, окаменела.
«Голубков» не было, зато под задними колесам лежал помятый скутер, а его хозяин, мальчишка лет двенадцати, стоял рядом. Если бы не затормозила, то, он, летящий с соседней горки, угодил бы прямо под машину. Опомнившись, стала искать глазами моих спасителей, мелькнувших в заднем стекле так вовремя, но мальчишка тупо повторял, что никаких стариков тут не было. Помнишь, мам, как я вернулась тогда к тебе и попросила помочь найти эту милую пару, но получила в ответ закатанные глаза, трясущиеся руки и зловещий шепот : «С ума сошла? Ты про Шишкиных что ли? На кладбище они оба давно. Не к добру это, слышишь, Лерка. Срочно к врачу иди… Проверяйся… Покойники просто так знаки не подают. У Шишкиной вот тоже рак был. Но не твой, тяжелей. Она уже и не вставала, а Шишкин отказался ее в хоспис сдать. Мучились оба страшно. Не знаю правда или нет, но говорят, что он ее придушил, а потом сам отравился… Может враки, но странно как-то - чуть ли ни в один день умерли.»
Проверяться тогда не побежала, даже думать не хотела. Всего год прошел после операции. Чувствовала себя нормально. Какого-то разумного объяснения этой странной встречи с потусторонним миром, в лице усопших Шишкиных , у меня не нашлось. Но совсем недавно ты, Костя, опять напомнил мне историю этой семьи, принеся в дом диск нашумевшего фильма австрийского режиссера под названием «Любовь». Я, посмотрев его, сразу вспомнила моих голубков, и в тот момент безоговорочно поверила слухам про их совместный уход. Конечно Шишкин, бесконечно любя свою жену, помог ей уйти, и неважно, как ушел сам. Просто ушел…
В тот вечер после фильма, я спросила тебя, Костя, а мог бы ты, как Шишкин меня спасти? Ты не понял моего вопроса и посмотрел, как на слегка поехавшую головой: « Какой Шишкин? Отчего спасать?» Тогда я решилась попросить о помощи, ну, например, как в кино – подушку на лицо и все… Что ты ответил? Ты отшутился, что желание меня придушить у тебя возникает каждый день из-за моих глупостей и, что я никогда не вылечусь, если не буду верить врачам, которые сказали, что надо пройти еще одну «химию», и вообще, что скоро человечество обязательно найдет способ как с этим бороться. В этот момент я поняла – ты меня не любишь.
И про желание придушить – не шутка, но шуткой останется навсегда, и помощи от тебя не дождусь. Все, как всегда, должна сделать сама, даже уколы ты боишься делать – тебя трясет от вида шприцов, крови и покойников.
Костя, а помнишь, как мы отметили нашу серебряную свадьбу? Невеста была лысой и бледной. Но, если честно, я себе тогда нравилась - стильно выглядела. Обнажившаяся черепушка оказался идеальной формы, глаза выкатились на пол-лица, а кожа приобрела алебастровую прозрачность на лбу и ушах. Готика просто, но тебе, конечно, нравилась другая Лерка, в которую влюбился двадцать пять лет назад - сексуально неудовлетворенная, очень чувственная, недавно оставленная своим первым возлюбленным. Тому, первому, досталась незавидная роль репетитора семейной жизни. Ученица оказалась тупой, трусливой и бесхарактерной. Он быстро сбежал, поскандалив с потенциальной тещей, и я не бросилась догонять, а вот за тобой пришлось побегать. Когда ты впервые зашел в дом с охапкой сирени и театрально бросил ее к нашим ногам, мама в тебя влюбилась. Ты был в ее вкусе: розы - корзинами, шампанское – рекой, клубника – ведрами. Умел пустить пыль в глаза. Было чем – красавчик, умница, физик-теоретик, папа – большой партийный начальник, денежки водятся.
Про гнилую наследственность стало понятно потом, когда поперли твоего отца со всех постов за беспробудную пьянку. Поначалу у тебя к спиртному тяги не было - был кураж: гитару в руки, девчонки в глаза заглядывают, ну как не выпить, и поехало… Физтех не закончил, перевелся в педагогический, быстро полысел и накачал пивной живот. В материнских глазах появилось презрение. Она перестала кокетничать с тобой, а потом разговаривать. Семью спасло от разрушения появление на свет нашей Люськи. Все сбавили обороты и продолжили жить ради ребенка, напоминая друг другу об этом, когда уже никаких доводов не находилось.
Так и дожили до нашей годовщины. Тебе захотелось отметить это как-то необычно. Придумал поездку на Кубу. Онколог предупредил, что после перенесенной болезни, мне вредны буквально все радости, за которыми туда едут – солнце, алкоголь, кофе и сигарный дым. Я согласилась с его доводами, но не стала объяснять, что человеку важно опять захотеть все это попробовать просто для того, чтобы не потерять вкус к жизни.
То, что случилось с мной на Кубе не объяснишь никому. Ты, который был рядом, все видел, слышал, так ничего и не понял. Правда, однажды спросил : « Так у тебя что-то было по молодости с тем кубинцем, который топчаны по пляжу таскал? Вы же в одном университете учились?» Ох, Костенька, было и как! Да и, прости меня, повторилось прямо у тебя под носом, пока ты убегал на «кубинский массаж».
Звали его Педро – дурацкое имя, словно из какой –то мыльной оперы, даже стыдно было произносить его вслух в окружении сокурсников. Очень быстро придумала ему прозвище – Печкин - за то, что был жаркий до умопомрачения и черный, как сковородка. Печкин любил все русское, математику, шахматы и меня. Познакомилась я с ним в студенческой столовке чуть-ли не на второй день после ссоры с женихом и задолго до встречи с тобой. Жених-репетитор, лишив девственности, ни о чем другом, как о контрацепции, не заботился. Зачем
нужен секс и что в нем хорошего, так и не поняла. Открытие произошло с Печкиным, но его забрал Фидель. Печкин звал с собой, умолял расписаться. Я представила лицо мамы и отказалась. Рыдала в подушку, бегала на почту за письмами до востребования и обцеловывала их сверху донизу. Через год он написал, что больше так не может, что приезжает женится: места у них в семье всем хватит и для мамы тоже. Работу в кино он, конечно, ей не обещает, но и без этого можно прожить. Этого я боялась больше всего.
Представить его разговор с мамой, было выше моих сил. Помнишь, как на лестнице Центрального телеграфа, мы с тобой, дорогой Костя, столкнулись лбами, когда оба пыталась налечь на тугую, тяжелую дверь? Это я бежала звонить любимому Педро, но так и не позвонила в тот день. Наверное удар о твой железный лоб был такой силы, что я потеряла разум. Шел сильный дождь, ты распахнул зонтик и нежно подул на мою шишку, взбухшую под прядью мокрых волос. Теперь уже почти не помню, как все было, но осталось ощущение, что ты шел по пятам. Разговор с Педро я заказала почему-то на завтра, а ты ждал у входа и проводил меня к парадной моего дома, а потом и к двери квартиры. О чем говорили - не помню. На следующий день ты появился с букетом сирени и бросил под ноги. До Педро я дозвонилась и, как мне тогда казалось, наврала, что встретила другого человека, что не надо ни его Кубы, ни звонков, ни писем.
Это все случилось больше четверти века назад. Все эти годы я вспоминала о Печкине только во время супружеского секса, чтобы дойти до оргазма, или для того, чтобы себя ублажить, когда ты превратился в импотента. Кто мог подумать, что судьба вдруг решит побаловать меня наконец .
Печкин почти не изменился, только еще больше почернел, а вот меня не узнал, хотя всматривался, но не решался спросить. Я тоже сомневалась он ли. Ведь не может так быть, чтобы умница, почти гений – чемпион, отличник и медалист, перетаскивал с места на место топчаны на пляже в надежде получить лишний песо. Отворачиваясь от прилипавшего на жаре взгляда странного кубинца, я заходила в бирюзовую воду, скармливая прожорливым рыбкам банановую мякоть. Потом плыла, ныряла, лежала на воде, подставив небу и солнцу лицо. С каждой минутой ко мне возвращалась жизнь. Наконец решилась подойти к этому, похожему на Педро кубинцу, и спросила на русском, забыв, что нахожусь на Кубе : « Вас не Педро зовут?»
Он схватился за голову руками.
- Лера, это ты! Я почувствовал это сразу! Не сразу узнал, но потом, когда ты провела рукой по волосам… Сколько лет тебя ждал…
- Печкин, ты совсем не изменился. А что ты тут делаешь? Почему этот пляж, топчаны? Ты же был легендой физмата!
Мы сели с ним рядом на песок, и жаркий кубинский воздух стал раскаленным.
- Лерочка, это правда жизни: надо кормить семью, у меня двое детей. Видишь эту гору – там пионерский лагерь. Туда не так просто попасть, но я смог их устроить. Эта работа- спасение. А ты то как?
- Печкин, ты офигительно говоришь по –русски. Совсем без акцента.
- У меня жена русская - Катя. Она из- под Воронежа. Очень хорошая. Плохая давно бы уехала. Трудно ей тут. А твоему мужу, вижу, не сидится на месте. Ты счастлива?
- Знаешь, Печкин, еще пару лет назад я бы сказала, что нет, но теперь знаю нечто, превращающее каждый обычный день в счастливый.
- Это любовь?
- Ну, загнул. Как был романтиком, так и остался. Нет, не любовь - а болезнь, вернее-победа над ней.
- Ты победила?
- Не знаю, похоже.
- А я до сих пор не излечился…
Он прорыл в песке тропинку к моей ноге и я поняла, что ждет нас в оставшиеся шесть дней. Потом были ночные вылазки по окрестностям на древнем, розовом кабриолете, пыльная и роскошная в своем разрушении Гавана, катания на катамаране, лодке, лошадях и много любви. Где был ты, Костя, в это время – не помню. Знаю, что не скучал, получив в недельное пользование симпатичную кубинскую девчонку за небольшую плату. Наш серебряный юбилей мы отметили весело и необременительно друг для друга.
Тогда было самое время умереть. Всего лишь занырнуть поглубже. Умирать надо
вовремя- счастливой и любимой, если жить так не получается.
Вот теперь опять вовремя - боль затихла, Печкина вспомнила, жаркий пляж… Вот океан за окном шумит, а может это ветер налетел и срывает последнюю листву с деревьев? Рано, вроде, еще… ведь только август….
Рассказ из книги “Записки пациентов” Москва, АСТ, 2014 год
АЛЕНА ЖУКОВА
